Дом №54

Жилой дом с гастрономом «Смоленский». Долгое время после революции назывался «Торгсин» (торговля с иностранцами). Иностранцы могли здесь расплачиваться валютой. Советские граждане — обменять драгоценности на специальные талоны, чтобы купить продукты. Построен в 1928 г. арх. В.М. Маятом. Здесь происходит один из эпизодов романа Булгакова «Мастер и Маргарита».

Главный Торгсин

...Он не так стар, как большинство построек на Арбате. Он, можно сказать, из молодых. Во всяком случае, до революции его тут не было. Хотя красивая и вместе с этим торговая жизнь процветала. Здесь, например, располагался ресторан Игнатия Александровича Зверева. А рядом с рестораном — чайный и кондитерский магазин Перловых. Однажды этот гастроном попал в газеты — в общем-то нелестным образом попал: «2 августа в Проточном переулке городовой увидал плачущего мальчика; при расспросах мальчик, назвавшись Григорием Волчковым, 13 лет, объяснил, что выбился из сил; оказалось, что Волчков служит в лавке запасного рядового Василия Крылова, в Большом Конюшковском переулке, и несет домой из магазина Перловых, на Арбате, голову сахара, весом в 1 пуд 18 фунтов. Ноша эта признана для ребенка непосильною, о чем и составлен протокол».

Впрочем, подобные истории были скорее редкостью, чем правилом для жителей Арбата. Да и виноваты были не Перловы, а Василий Крылов, запасной рядовой.

Современный же дом появился лишь после Октябрьской революции. Да и то не сразу — его строили с 1928-го по 1933 год. Соавторы-архитекторы В. Маят и В. Олтаржевский формально придерживались модных в то время черт конструктивизма. Однако же мода была на исходе, и новый дом вышел не слишком похожим на знаменитые рабочие клубы-трансформеры.

А первый этаж той арбатской обновы отдали под крупнейший московский Торгсин.

Слово «торгсин» было официальным сокращением от целого предложения — торговля с иностранцами. Те иностранцы, приезжающие в наше государство по делам или по туристическому и одновременно идеологическому приглашению, могли приобрести в Торгсине привычное для своего образа жизни продовольствие и прочие товары. Впрочем, встречались тут и наши соотечественники. Схема была такая: человек сдает в Торгсине драгоценности, получает боны и на эти боны покупает вожделенный продуктовый и непродуктовый дефицит. А драгоценности идут на нужды индустриализации — например, на покупку станков.

Именно это имели в виду авторы популярной в то время пародии на стихи Александра Сергеевича Пушкина:

У Лукоморья дуб срубили, 
Златую цепь в Торгсин снесли, 
Кота в котлеты изрубили…

Кстати, насчет кота. Еще один известный по литературе кот был связан с этим учреждением. Это Бегемот из «Мастера и Маргариты» М. Булгакова: «Примерно через четверть часа после начала пожара на Садовой, у зеркальных дверей Торгсина на Смоленском рынке появился длинный гражданин в клетчатом костюме и с ним черный крупный кот.

Ловко извиваясь среди прохожих, гражданин открыл наружную дверь магазина. Но тут маленький, костлявый и крайне недоброжелательный швейцар преградил ему путь и раздраженно сказал:

– С котами нельзя».

Здесь же имеется и описание торгсиновского богатства: «Сотни штук ситцу богатейших расцветок виднелись в полочных клетках. За ними громоздились миткали и шифоны и сукна фабричные. В перспективу уходили целые штабеля коробок с обувью, и несколько гражданок сидели на низеньких стульчиках, имея правую ногу в старой, потрепанной туфле, а левую — в новой сверкающей лодочке, которою они и топали озабоченно в коврик. Где-то в глубине за углом пели и играли патефоны».

А посетители Торгсина выглядели таким образом: «Низенький, совершенно квадратный человек, бритый до синевы, в роговых очках, в новешенькой шляпе, не измятой и без подтеков на ленте, в сиреневом пальто и лайковых рыжих перчатках стоял у прилавка и что-то повелительно мычал. Продавец в чистом белом халате и синей шапочке обслуживал сиреневого клиента. Острейшим ножом… он снимал с жирной плачущей розовой лососины ее похожую на змеиную с серебристым отливом шкуру».

Вскоре, однако же, Торгсин вышел из моды и закрылся. На его месте образован был общедоступный, но отнюдь не худший продуктовый магазин. Потомок известного рода промышленников Баташовых А.Н. Баташов вспоминал: «В Москву я попал четырех лет от роду… в 1938 году… В гастрономе на Смоленской на вбитом в потолок крюке висела рыба, хвост которой лежал на полу; в молочном отделе продавалось кофейное молоко — от бурых коровок, как мне объясняли”.

А еще было в том гастрономе смелое для Москвы новшество: зимой прямо на белый снег здесь проецировали слайды — магазинную рекламу. Прохожие ходили прямо по изображениям, им было весело, хотелось заглянуть туда, в тепло и в аппетитнейшие запахи, и что-нибудь купить такое необычное. Расходы на рекламу, разумеется, себя оправдывали.

Делали свое дело и путеводители по городу: «В холодильных витринах гастрономического отдела магазина “Гастроном” № 2 (такой ему номер присвоили, первым же был нынешний “Елисеевский”. — Авт.)… свыше 50 сортов колбас, сосисок, сарделек, сыров, масла. В хлебо-булочном отделе — 55 названий различных изделий. Более 400 сортов конфет, печенья, тортов, пирожных, шоколада, кексов, пряников — в кондитерском отделе».

Магазин с каждым годом делался все популярнее.

Как, впрочем, и собственно дом. На нем, к примеру, в 1968 году установили доску из гранита с надписью: «Здесь в октябре 1917 года шли ожесточенные бои красногвардейцев и солдат Хамовнического района с отрядами юнкеров». Покупатели смотрели на мемориальный знак и проникались важностью этого места. Они еще в школе узнали, что юнкера – это плохо, а красногвардейцы, в том числе Хамовнического района – хорошо...

Алексей МИТРОФАНОВ